Бродский обращается к умершему Георгию Жукову, сравнивая его с полководцем эпохи Пунических войн (между Древним Римом и Карфагеном). Чтобы добраться из Африки до Рима в условиях господства римлян на море, карфагенский полководец Ганнибал применил неожиданный манёвр: переправился в Испанию и оттуда “с тыла” пошёл в Италию. При этом половину войска он потерял при переходе через Альпы. Таким образом, он проявил готовность не считаться с потерями для выполнения военного замысла.
В целом эпитафия обыгрывает стих Гаврилы Державина “Снигирь” – отклик на смерть А.В. Суворова. (Во времена Державина слово “снегирь” имело и второе написание – через две буквы “и”).
памятник
А.В. Суворову
на Марсовом поле
в Санкт-Петербурге
Что ты заводишь песню военну,
Флейте подобно, милый Снигирь?
С кем мы пойдем войной на гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, грызть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов
С горстью россиян все побеждать?
Быть везде первым в мужестве строгом;
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой и богом;
Скиптры давая, зваться рабом;
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?
Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, Снигирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львиного сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами! – что воевать?