Упоминание о «граде» и «брегах» не оставляет сомнений в том, что город, в котором похоронен адресат эпитафии – Санкт-Петербург. «Святой» – в данном случае не хвалебный эпитет, а указание на канонизацию, совершившуюся по инициативе митрополита Макария за два века до появления опуса Ломоносова. Только один святой князь в русской истории – Александр Ярославич Невский – одержал победу над шведами на берегах той же реки, где Пётр I воздвиг новую российскую столицу.
Останки князя (в церковной традиции принято их называть мощами) долгое время покоились в месте погребения Александра Ярославича (Рождественский монастырь во Владимире). В Санкт-Петербурге же они оказались в 1724 году по воле Петра I, (перенос мощей в Александро-Невский монастырь изображён на барельефе, украшающем современный памятник князю близ этого монастыря).
Дочь Петра Елизавета повелела отлить для гроба серебряный ковчег (раку), на который пустила только что добытое Акинфием Демидовым алтайское серебро. Одну из сторон ковчега и украшала стихотворная эпитафия Ломоносова.
Перенос мощей в новосозданную столицу не был случайностью. Предприняв целый ряд мер против церкви, Пётр в то же время всячески заботился об устройстве культа Александра Невского и фактически «назначил» его патроном города на Неве. Александр Невский своими победами «свидетельствует и доныне, что Нева есть российская» – так утверждал в одной из своих проповедей главный идеолог петровского царствования Феофан Прокопович. Петра I он называл «живым зеркалом» древнего князя. Невская битва создавала удачную ретроспективу завоеваниям самого Петра, утверждая права его на Балтику как на исконные российские территории.