Выше уже говорилось про “сталинского пилота” Валерия Чкалова, которому посвящена третья строфа. Свои первые лётные подвиги он совершал в 1920-е годы на самолётах французской марки “Ньюпор”. Погиб он в зените славы, на заводских испытаниях нового истребителя. Намеренно или подсознательно, Константин Симонов состарил своего героя: Чкалов прожил 34 года.
С меньшей уверенностью можно говорить о прототипе второй строфы. Широко известный случай смерти от прививки себе чумы касается одного из английских врачей эпохи наполеоновских войн. Но и среди современников К. Симонова есть пример такого рода. Профессиональный врач Александр Александрович Богданов стоял у истоков партии большевиков. Переводчик К. Маркса и автор собственной теории (“Тектология: Всеобщая организационная наука”), он был известен среди коммунистов фантастическими романами “Инженер Мэнни” и “Красная звезда”. Отойдя от политики, работал врачом, преподавал, занимался наукой; возглавлял Институт переливания крови. Умер в 1928 году в результате опыта, проведённого на себе. На его смерть откликнулись статьями видные деятели ВКП(б), в том числе Н.И. Бухарин.
В первой строфе с несомненностью угадывается Василий Васильевич Верещагин (это его портрет дан вместе с вопросом). С конца 1860-х годов он прославил себя картинами о сражениях в Средней Азии, затем в Русско-турецкой войне, серией “1812 год”. С началом войны против Японии его взял на свой броненосец адмирал С.О. Макаров, вообще-то не любивший присутствия гражданских на корабле. “Верещагин мой боевой товарищ и георгиевский кавалер” – пояснил он, отказывая остальным претендентам. (Верещагин с оружием в руках оборонял Самаркандскую цитадель во время восстания 1868 года, за что имел георгиевский крест). Вместе с Макаровым Верещагин и погиб (правда, не ночью, а утром) 31 марта 1904 года.
Верещагин – больше, чем баталист. Раньше, чем ему исполнилось 30, он написал свой знаменитый “Апофеоз войны”, сопроводив картину подписью: “Посвящается всем великим завоевателям — прошедшим, настоящим и будущим”